• Из Алан Холлингхерст "Линия красоты"

– Теперь все будет хорошо, – сказал он. Снова подумал, что спрашивать не стоит, незачем напоминать ей о прошедшем ужасе, но все таки проговорил: – Слушай, а что это такое было? – словно речь шла о каком то давнем загадочном происшествии.
Она бросила на него косой страдальческий взгляд, но промолчала.
– Если не хочешь, не говори, – поспешно добавил Ник – и сам ощутил в своем голосе отцовскую нотку малодушного, ускользающего соболезнования.
Именно так решали проблемы в их семье: ни о чем не говоря вслух, ничто не называя своими именами, якобы из деликатности, а по большому счету – из трусости.
– Нет, я могу попробовать…
– Ты же знаешь, мне все можно рассказывать, – заверил Ник.
В конце дорожки, смиренно притулившись у каменной ограды, стояла сторожка садовника, а за ним – ворота, выходящие на улицу. Ник и Кэтрин остановились у ворот и смотрели сквозь чугунные завитки, как проезжают по вечерней улице редкие автомобили. Ник ждал, с тоской думая о том, где сейчас Лео и что делает, и вдруг Кэтрин сказала:
– Это когда все становится сверкающим и черным.
– М-м?
– Не «плохо», понимаешь? Плохо – когда все коричневое.
– А-а…
– Ты все равно не поймешь.
– Нет нет, пожалуйста, продолжай.
– Вот как эта машина, – проговорила Кэтрин и кивнула на черный «Даймлер», остановившийся посреди улицы, чтобы выпустить представительного пожилого господина.
Крыша автомобиля сияла золотом, отражая свет ранних фонарей, в окнах и изогнутых черных боках текли и блестели смутные отражения мира.
– Звучит почти красиво.
– Да, пожалуй, это красиво. В каком то смысле. Только не в этом дело.
Ник и сам уже понял, что сморозил бездарную глупость.
– Понимаю, это ужасно, – заговорил он, – потому что…
– Просто это смерть. Когда видишь это, понимаешь, что нельзя больше жить. Оно не хочет, чтобы ты жила. И ты это понимаешь. – Отступив от него на шаг, она широко раскинула руки: – И все вокруг, весь мир делается таким. Сверкающим и черным. Мир, в котором нельзя жить.
Широко открытые глаза ее заблестели слезами.
– Не знаю, я не могу лучше объяснить, – пробормотала она и повернулась к нему спиной.
Ник шагнул к ней.
– Но ведь потом все снова становится таким, как прежде… – начал он.
– Да, Ник, – отрезала она сухим тоном человека, сожалеющего о своей откровенности. – Потом все становится как прежде.

Из Алан Холлингхерст "Линия красоты"

Способы связи